![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
olindomЯ, надо сказать, дошел до плана «Б» своим умом. Повторюсь, в моем случае я нагло использовал аллергию. Ну допустим, приходишь к девушке домой с целью открытия ларца наслаждений, открываешь, наслаждаешься и немедленно хочешь свалить. Ты все получил, а она… ну кому это важно, ей-богу. Она ведь уже совсем не та теперь. Удивительно, конечно, как иногда меняется женщина после первого секса. И я настаиваю – меняется именно она, а не наше к ней отношение. Уверен, вот эта внезапная потеря привлекательности и снижение IQ абсолютно объективны. У женщин что-то там на клеточном уровне происходит после первого секса с новым партнером, кожа ухудшается и мозг замедляется. Мы, мужчины, ни при чем.
Так вот, именно в такой момент приходит на помощь аллергия. Изображаешь приступ и спокойно исчезаешь. Аллергия может быть на что угодно – от котов до кафеля. Также аллергия помогает, если как-то масштабно облажался и нужно ненадолго переключить внимание. Бывают, конечно, перегибы. Спрашивают, почему это от тебя пахнет чужими духами, а ты – р-р-р-раз и говоришь: «То-то я не пойму, чего это я задыхаюсь». Могут не поверить.
Как вы уже поняли, Хельмут использовал не аллергию, а более серьезный рычаг: изобразил приступ и заперся в туалете. Где он потерял Бруно, Хельмут понял сразу. Но рассказать об обстоятельствах потери жене было бы равноценно разводу и вышеуказанной кастрации.
В это же время студент Манфред Хаас вошел в квартиру девяностодвухлетней баронессы Эмилии фон Кунненфельд. Бабуля вышла на финишную прямую, передвигалась несколько лет исключительно на коляске, но финансовое состояние позволяло окружить себя достаточным количеством помощников, точнее (назовем все своими именами) – слуг. Деньгами и добрым словом можно всегда достигнуть большего, чем просто добрым словом, особенно в старости. Также необходимо сообщить, что детей и внуков у нее не было, и вся дворянская любовь сконцентрировалась в последнее время на таксе Ди, дочке, как вы понимаете, другой таксы, жившей с Эмилией ранее. Помните, Бэрриморы служили Баскервилям поколениями – так вот, с таксами иногда то же самое. С Ди, разумеется, нужно было гулять, и уже три дня для этих целей использовался незаконный труд вышеуказанного юнца.
– Манфред… Принеси мне ее… – баронесса обычно держала собаку у себя на груди. Кстати, раньше грудь была ого-го. Ну то есть она и сейчас выглядела весьма удобной, для таксы уж точно.
– Одну минуту.
Ну, вы уже можете представить, что случилось дальше. Собаку отдали хозяйке, та взяла ее в руки, погладила по бархатному животу… и обнаружила у любимицы некоторый апгрейд. Она несколько раз провела рукой по собачьему достоинству; Бруно даже как будто заулыбался, разомлел и начал издавать свойственные моменту звуки. Думаю, именно это, а не сам факт исчезновения любимицы вызвал у баронессы, славившейся своим мужененавистничеством, приступ ярости, да такой, что она совершила чудо или подвиг. Тут как посмотреть.
Элизабет фон Кунненфельд встала с кресла.
Если бы в тот момент ее видел лечащий врач, он бы не поверил. Долгие годы лучшие медицинские умы Австрии не могли поднять знатную даму, а вот студент Манфред Хаас смог. Его потом долго допрашивали, он во всем сознался, но медики все равно недоверчиво качали головами. По всем законам физики, анатомии и других наук Эмилия не имела права отлипать от инвалидного кресла, тем не менее…
Я не врач, но думаю, г-жа Кунненфельд искала повод перебраться в мир иной в бою, как это делали ее средневековые предки, и наконец нашла. Гордая представительница великого рода взяла Бруно за шкирку, размахнулась и метнула его в Манфреда, как копье, да так, что сбила парня с ног. Затем она попыталась что-то сказать, погрозила пальцем всему роду мужскому и рухнула замертво. Уход, достойный кисти.
Бруно, не привыкший к такому обращению, со страха рванул в открытую дверь, оттуда на лестницу и скрылся в неизвестном направлении. Манфред лежал в одном углу комнаты, труп баронессы – в другом. До приезда скорой и полиции домоправительница попросила Манфреда не вставать. Хорошо, что мелками не обвели, говорят, это плохая примета.
Тем временем Хельмут в туалете судорожно соображал. В необычном месте потерял австриец таксу. Точнее, не потерял, а поменял. Случайно, разумеется. И снова вернемся на несколько месяцев назад. Не испытывая никогда большой любви к животным, нововыпеченный муж вдруг стал проявлять инициативу в самом неожиданном вопросе. Он начал гулять с собакой. Бруно и Элизабет, разумеется, не поняли такого рвения, но особо не спорили. Возвращался с прогулки Хельмут всегда розовее и счастливее, чем был. Хотя нет, соврал. Не всегда. Приблизительно раза три-четыре в месяц. Почему, спросите? Совершенно верно. Радует, что все сразу угадали. Это же так очевидно.
Хельмут ходил в бордель, при котором для удобства посетителей была гостиница для собак. Точнее, гостиница для собак и служила единственной причиной существования борделя. Так сказать, ключевое конкурентное преимущество. Ноу-хау или даже ноу-вен.
Ну чего непонятного? Клиентоориентированность. Это же бесподобно. Взял собаку из дома, пошел выполнять полезную семейную работу, выгуливать питомца, все родственники на тебя молиться будут. Никаких вопросов «где провел час». Шестьдесят минут абсолютной мужской свободы. Даже самый чугунный колпак не будет звонить и спрашивать, что ты делаешь.
Пришел к феям, собачку сдал в местную камеру хранения, через полчаса забрал и дунул домой. Более того, феям можешь свою спешку объяснить интересами животного. И все тебя понимают! Австрийцы – гении.
И надо же такому случиться, что Хельмут и Манфред пришли в публичный дом одновременно. Причем Манфред в первый раз. Девушки Манфреду отказывали, а любви хотелось. Дальше все предельно просто. В организации борделей с гостиницей для собак тоже нужны хоть какие-то мозги и расчеты. Отдельных номеров для четвероногих хранителей алиби построили меньше, чем комнат для духовного падения их хозяев. Короче говоря, Ди подсадили к Бруно, который, возможно, и обрадовался, так как чувствовал колоссальную несправедливость. Хозяин трахается благодаря Бруно, а сам Бруно – нет. И тут такое чудо. Однако случилась ли у Бруно любовь, история умалчивает. Студент ожидаемо справился со своей страстью за пару минут, перепутал такс и ушел домой. Хельмут вышел позже, забрал единственную таксу и… сидел теперь в туалете, используя предоставленные ему пять минут.
Мыслей было много, но все никуда не годились. Как можно объяснить замену собаки? Магазин? Что он там купил? Друзья? Откуда он взял эту таксу? Отпустил на прогулке и подобрал чужую?.. Может прокатить, но это значит, в парке гулял с собакой еще один идиот, а главное – Хельмут не понимал, кто все-таки забрал Бруно и как его найти. И больше всего растяпу раздражал сам факт нахождения в туалете. Миллионы лет эволюции и свободной воли, чтобы позорно прятаться за унитазом! Неожиданно для себя самого Хельмут решил, что настало время выйти за рамки социального рабства, признаться в пороках и принять удар судьбы. Да, пусть его осудят, но он не будет скрывать свои желания и действия. Более того, он вдруг решил, что, возможно, брак с Элизабет вообще был ошибкой. «Может, пора ее исправить?!»
Борец за права мужчин вышел из туалета и громко заявил.
– Я был в борделе, в котором есть гостиница для собак, и случайно забрал чужую таксу. Вернусь – разберусь.
Хельмут приготовился умереть и смотрел злому року прямо в голубые глаза. Он впервые ощутил себя независимым мужчиной. Революционером и Бруно, Джордано Бруно, разумеется. Элизабет после определенной паузы ответила непредсказуемо.
– Бордель.
В голосе звучал скепсис.
– С отелем для собак?
В голосе звучали скепсис и ярость.
– Ты меня совсем за дуру держишь?!
Скепсис из голоса ушел.
– Это что за цирк?! За идиотку меня держишь? Ты реально считаешь, что я куплюсь на такую примитивную манипуляцию?
– Какую, Лиз?
Изумлению правдоруба не было границ.
– Ты мне скажешь про бордель, я начну ревновать, переключу внимание с собаки на тебя и забуду про Бруно?! В гробу я видела твой бордель, если что! Говори правду, как ты потерял мою собаку? Правду, я сказала!
Хельмут разочаровался в жизни, в отношении к себе, в своем месте в системе ценностей жены и понял, что правду придется придумывать.
